Вокруг Света - Журнал "Вокруг Света" №10  за 1997 год

Есть в речи берлинцев и еврейские слова («мешуге» — «сумасшедший», «шабес» — «суббота») и русские («давай-давай!») — история города вся воплотилась в языке. А самым сочным, хотя и далеким от литературного, языком говорили в таких районах, как Хакешемаркт.

Вообще-то я не большой любитель пива, но, услышав о героической эпопее выживания пивоварни — бывшего предприятия ГДР, я напросился туда в гости. Как журналиста, меня приняли бесплатно; вообще же каждый посетитель платит за дегустацию пива 12 марок. Пивной завод находится на окраине Берлина — на юго-востоке. Название его длинновато: «Семейная пивоварня в зеленом Фридрихсхагене», в лесу Фридриха. И на самом деле, сменив метро, электричку и автобус, я попал не только в зеленый лес, но и на берег широко раскинувшегося озера Мюгельзее, окруженного высокими холмами, поросшими огромными деревьями и цветущим кустарником.

Прохожу мимо пустого еще ресторана и за клумбами вижу камень, поставленный в память основания «Берлинской бюргерской пивоварни» 125 лет назад (чуть помладше нашего журнала). У проходной читаю приказ:

«Каждый рабочий должен взять квитанцию в бухгалтерии на получение пива: до 18 лет — 50 бутылок, а старше -100 бутылок в месяц, бесплатно. Выдача пива в четверг, 13 — 16.30».

Кажется, при такой практике у рабочих завода больше шансов определить марку пива при дегустации, чем у нас, дилетантов в этом вопросе.

…Небольшой зальчик, где мы расселись за длинными деревянными столами, походил то ли на кафе, то ли на бар, так как на стойках были выставлены большие бутылки и бочонки пива, а на стенах развешана пивная реклама.

Здесь мы узнали, как непросто производить пиво. Хотя бы потому, что в Германии выпускают 6 тысяч разных сортов. И это не парадокс, ибо попробуй устоять при таком разнообразии.

У пива долгая история, начавшаяся еще в Вавилоне (а может и раньше, только записей не осталось). В Европе разрешалось варить пиво только тем, кто платил за это налоги. И немалые. Лучше всех варили пиво монахи, но соблазнившись — не иначе лукавый подбил — прибылью, стали покупать дешевое и менее качественное сырье. В 1516 году баварский герцог даже издал специальный указ, запрещающий гнать некачественный напиток и требовавший приобретать исключительно первосортное сырье.

С тех пор так и повелось, что немецкое пиво варят только из особых сортов ячменя. Хмель в Берлин привозят из Баварии и Саксонии, тоже проверенный, его еще употребляют и в медицинских целях. В Германии остается лишь треть хмеля, выращенного на обширных плантациях. Остальной идет на экспорт (и тут немцы выгоду получают). Экологическая чистота хмеля, то есть отсутствие химически вредных веществ, проверяется (каждый урожай!) в Государственном научно-исследовательском институте хмеля. Особенные требования предъявляют к воде.

Выделенный мне в помощь служащий убежденно объяснял:

— Конечно, надо знать, как ячмень проращивать, как ячменный солод довести до кондиции, но главное — вода, ведь ее в готовом напитке — 90 процентов, а вкус должен быть «пивной». Без чистейшей мягкой берлинской воды не было бы вкуснейшего нашего пива...

Дальше его уже слушали вполуха, так как в зальчик с подносом вошла, слегка переваливаясь, как утица, домашнего вида хозяйка в чепце и переднике с кружевами, неся в руках поднос, уставленный бокалами светлого пива с белыми шапками пены.

На мой взгляд и по цвету, и по вкусу пиво во всех бокалах было похоже. Конечно, я бы сразу отличил темное или берлинское белое пиво (это дамское пиво употребляют, добавляя ложечку зеленого мятного или красного клубничного сиропа. Вот так!) от любого другого. Единственно, как ни странно, я угадал пильзенское, за что и получил приз — бутылку пива с красной наклейкой на горлышке. Особый сорт пива «Красное горлышко» изготовляют только в «Берлинской бюргерской пивоварне», и у него занимательная история, которая началась в двадцатые годы — в Веймарской республике. Тогда «Красное горлышко» распивали за деревянными столами рабочих пивных из больших кружек с красными ручками. Но многое исчезло с тех далеких пор в немецкой жизни — исчез и этот сорт пива.

Возродил его Герберт Шмидт, пивовар с сорокалетним стажем, бывший директор, а ныне шеф рекламной службы завода.

Дело в том, что на заводе изготовляли пильзенское пиво, которое не могло соперничать с подобными сортами баварских заводов. А в восточную Германию, так сказать, хлынуло западное пиво. Поэтому пивоварня начала выпускать исчезнувшее «красное горлышко». И оно прочно заняло свое место.

За нежным мягким вкусом не чувствуется крепость пива, хотя у него приличные градусы.

Шмидт нам сам об этом рассказал. Он был без пиджака, в кожаном жилете. Его красная физиономия высилась над нами.

— Люди пили и будут любить пиво, особенно редких сортов, как наши. За любителей пива. Прозит! — и он опрокинул махом полную кружку в свой «пивной» живот. — Между прочим, у меня дома пивоварня, ну, конечно, не

такая, как здесь, поменьше. Я варю 25 литров в год...

Он замолк, увидев недоумение, даже легкое недоверие на моем лице, хохочет, широко открывая рот, полный белых зубов.

— Нет, конечно, можно варить больше, до двухсот литров, и государство не берет налога. Так что приходи в гости — пиво всегда будет, — и Герберт крепко пожал мне руку на прощанье своей широченной ладонью.

В каждом городе, где я бываю, меня, кроме архитектурных диковин, привлекает все окружающее: леса, парки, конечно реки и каналы, которые придают городу неповторимость. Когда изучаешь историю по книгам, то кажется, что это было давным-давно, а нынче все изменилось. Мы и в Петербурге-то плохо знаем, где течет река, а где канал. То, что в Париже до сих пор действуют и каналы, и шлюзы, вообще мало кого интересует. Зато все слышали, что по венецианским каналам плавают гондольеры в широкополых шляпах. А вот то, что в Берлине есть множество озер, рек, каналов, имеется своя Венеция, без которой облик немецкой столицы бледнеет, часто проходит мимо внимания гостей.

В прежние времена по берлинским рекам — Шпрее и ее рукавам ходили караваны судов и барж с грузами. Но постепенно значение этого судоходства терялось, зато на множестве озер и каналов на юго-востоке Берлина вырастала целая островная, береговая страна — Новая Венеция.

Чтобы попасть в это водяное царство, достаточно сесть на одной из многочисленных пристаней, разбросанных в разных районах города, на прогулочный комфортабельный пароходик «дампферу». Тут надо сообразить, где сесть и какой маршрут выбрать: можно и час плавать, а можно и все пять, чтобы наплаваться досыта, до полного укачивания. Я взял билет на самый длинный маршрут, начинающийся из района Кепеника, от Трептов-парка.

Новая Венеция состоит из водной голубизны и цветущей зелени, в которой спрятаны не похожие друг на друга «дворцы и замки» берлинских жителей.

Наша лодка-вездеходка движется и по озерной глубине, пробирается, почти касаясь берегов в узости каналов, чуть не скользит днищем по песчаным отмелям и снова вырывается на широкие просторы.

Идем по реке Даме, проходим мимо Тростникового острова, оставляя уходящий направо Тельтов-канал, не задерживаемся у зеленых берегов Грюнау и Каролинерхоф.

Наш пароходик не спеша режет мелкую волну, а слева и справа по борту идет привычная речная жизнь: проносятся моторки, неслышно скользят яхты, стремительно мчатся байдарки и «академички», четверки и восьмерки, с катеров рыбаки забрасывают спиннинги. Иногда приходится посторониться - на нас развернутым строем идут катера: проходит учение полицейских судов. Позади остаются фабрика по изготовлению красок и пивной заводик «Источник медведя», а вот — электростанция, еще дальше — красивый силуэт кирхи на Рыбачьем острове.

Но надо сказать, что из всех водных пространств самое впечатляющее Большое Мюгельзее, «берлинское море», горизонты которого уходят от городской окраины к лугам и лесам противоположного берега, где на горе высится смотровая башня.

А где же здешняя Венеция? Чтобы попасть туда, надо проплыть через все Зедензее и углубиться в чащи Рансдорфа, где следует медленно пробираться по Гезенер-каналу и Альтер Шпрееарм (Старому рукаву Шпрее), чтобы не спугнуть диких уток и лебедей, не помешать бесшумно планирующим за добычей серым цаплям, а главное — не нарушить покой отдыхающих здесь тысяч городских жителей. Но прежде чем окончательно поддаться чарам Берлинской Венеции, хочу сделать немаловажное историческое объяснение тому, как воплотилась «немецкая мечта» на этом кусочке земли. Между прочим, один из участков Венеции так и называется — «Идиллия».

Вернемся в прошлый век, когда врач Даниель Готлиб Шребер прибыл в Берлин из Лейпцига и возглавил лечебницу для инвалидов с врожденными пороками. В личности Шребера нас привлекает в данном случае не медик, а социальный реформатор. Еще в середине XIX века он выдвинул идею «второй счастливой жизни всех тружеников», но не в загробной жизни, а на этой грешной земле. Свою, пусть несколько утопическую, мечту он пробивал с завидным упорством, добиваясь, чтобы рабочие, проводя всю неделю в грязных пыльных цехах, могли отдыхать от тягот жизни на природе, чтобы хилых, бледных детей городских трущоб оздоровляли солнце, воздух и вода, закалял спорт на воде. Реальное осуществление своей идеи Шребер видел в выделении — из государственных земель — дачных участков, пусть крохотных.